Перемена мест - Страница 80

Я бодрился, понятное дело. Я даже слабо представлял, в какой именно части старого кладбища находилась постройка пана Понятовского и насколько она удобна для обороны. К тому же я мог бы еще и не добраться до склепа: стоило и мне, и лебедятам скрыться в аллее из прямой видимости двух траурных процессий, как господа из «Папируса» немедленно выхватили свои стволы и открыли по мне прицельную стрельбу. На этот раз глушители, навинченные на стволы их пушек, им очень пригодились; поблизости не было видно ни жести, ни стекла, и пристрелить меня они могли тихо. А главное – очень хотели тихо. Пару раз обернувшись на бегу, я пальнул по лебедятам из своего «Макарова». Больше для острастки, чем всерьез надеясь попасть. Даже не самый плохой стрелок Яков Штерн в таких условиях не выбил бы десять из десяти. Звуки моего «Макарова» растворились в осенней сырости и ушли в землю; наивно было надеяться, что кто-то, услышав, придет мне на помощь…

Короткими перебежками, от монумента к монументу, я продирался в сторону небольшого сооруженьица со входом и крышей. По-видимому, это и была усыпальница пана Понятовского, польского гэбиста, вспомнившего о шляхетской чести. Мне самому, правда, казалось, будто честь и госбезопасность – есть две вещи несовместные…

Чпок! Пуля кого-то из лебедят стукнула в мраморную плиту, за которой я искал временного убежища. От плиты откололся кусочек. Чпок! Чпок! Еще две пули начали отыскивать меня за монументом.

– Яков Семенович! – услышал я спокойный голос Лебедева. – Вам конец! Зря бегаете, уверяю вас.

Я не выдержал и выстрелил на голос. Что-то громко стукнуло. Кажется, теперь уже я попортил памятник, скрывающий Лебедева. Что за черт! Вандализм, да и только. Я мысленно вписал в свой расходный ордер еще и сумму прописью на бескорыстную помощь Солнцевскому кладбищу. Беда в том, подумал я, что у господина Лебедева из «Папируса» уже выписан другой расходный ордер – на МЕНЯ. Самому интересно, кто сможет расплатиться первым? Чур не я!

– Яков Семенович! – сказал мне надежно скрытый Лебедев. – Вы зря тогда не пошли нам навстречу. Я до последнего ждал вашего звонка…

Монументы стояли близко-близко, я не мог с ходу определить, за каким именно скрывается господин Лебедев. И, главное, – как его оттуда выкурить. И, сверхглавное, – как сделать, чтобы не выкурили уже меня.

На всякий случай я выстрелил в примерном направлении и, судя по шуму соударения свинца с камнем, выстрелил крайне неудачно. Плохо тренируюсь, подвел я итоги. Бывший лучший, но опальный стрелок… Теперь просто бывший лучший.

Чпок! Чпок! Звуки сместились немного вправо, и я, быстро отползая налево, привстал и, пригибаясь, добежал до склепа. Вот будет новость, если местные власти довели до ума замысел пана Понятовского и успели все-таки заварить входную дверь. Краеведческий шофер, однако, дал верные сведения: дверь открылась от толчка, и я заполз внутрь и вжался в угол, отыскивая оптимальное положение для стрельбы. За спиной своей я ощущал спасительную стену, вдобавок здесь можно было хорошо прицелиться.

Ну, давайте, голубки, мысленно попросил я. Возьмите этот дзот, если сможете, без потерь. Положение мое, впрочем, было аховым. Бежать некуда, зато лебедята могли бы, сколько душа пожелает, медлить со штурмом. Им было проще, чем мне. В поисках наилучшего убежища я, кажется, загнал себя в ловушку. И все оттого, что приехал на Солнцевское, не успев хорошенько его изучить. В «Олимпийце» у меня было бы уже три… пять выходов из такой ситуации. Здесь же – только один, да и тот под обстрелом.

Снаружи послышались неразборчивые возгласы, потом шум. Готовятся к штурму? – предположил я. Но почему так шумно?

Тем временем снаружи наступила тишина. Она мне понравилась еще меньше, чем шум. Выжидают? Ну, где же вы?

За стенами склепа посвистывал только ветер. В мое не очень солидное убежище стал проникать сквозняк, однако запах мочи, который я почувствовал, как только зашел, выветриваться не собирался. По-моему, мои коллеги-землекопы использовали пустующий склеп по всяким надобностям… Но где же Лебедев? На слабо меня берут?…

Прождав минут двадцать, я не выдержал: подполз ко входу в дзот (он же – выход) и очень осторожно глянул, опасаясь, что сейчас же над моей макушкой свистнет пуля. Тишина. Я приоткрыл металлическую дверь пошире, готовый в любую секунду пальнуть во все, что движется… Тихо. Мертвая кладбищенская тишина, даже ветер стал испуганно стихать. Что же, придется идти на прорыв. Бежать на прорыв. Короче говоря, прорываться куда-нибудь. В склепе хорошо, а дома лучше. Ко всему прочему я, занимая фамильную усыпальницу графа Понятовского, чувствовал себя почти самозванцем. Не для того этот склеп везли по частям из самой Польши и собирали здесь, чтобы в этих стенах упокоился совершенно посторонний Штерн. Не шляхтич, заметим, и даже не поляк.

Я пинком распахнул дверь и, волчком вертясь, чтобы не попасть сразу под лебедевский прицел, выскочил наружу. Мишенью я был довольно вертлявой, трудной для попадания… Однако мой маневр был излишен.

Лебедев не выстрелил. Его орлы тоже смолчали. И через долю секунды я осознал причины такой странной доброты ко мне.

Они, видимо, собирались брать мое убежище штурмом. Но не успели.

Кто-то очень умелый убил всех четверых выстрелами в затылок. По выражениям их лиц я догадался, что они даже не поняли, что случилось. Лица их были безмятежны. Только господин Лебедев, которого пуля настигла последним, успел испугаться. На его губах застыла тень страха, смешанного с удивлением.

Минус три, машинально подумал я, словно у меня в голове сработал арифмометр. Феденька Петрищев. Леха Быков. Господин Лебедев. Каждый из этой троицы угрожал мне и пытался меня убить. Каждый получил за это по заслугам. Но только не от меня. Словно бы материализовался в Москве какой-нибудь Клуб одиноких сердец капитана Штерна, члены которого взяли за правило отстаивать мои интересы. Хотя я как будто никого об этом не просил. Замечательно. Мои ангелы-хранители ловят мои мысленные флюиды и отливают их в пароходы, строчки и другие добрые дела. Точнее скажем, отливают они мои флюиды в первую очередь в пули. Вот и Лебедев стал жертвой смертельного флюида. Посмотрим, как прокомментируют этот странный факт в теленовостях…