Перемена мест - Страница 102

102

– А вы как думали? – криво усмехнулся Алехин. – По телевизору сказали, что голосование будет завтра. Соберут полный кворум, и тогда…

– Не завидую Президенту, – жестко сказал Дима Баранов. – При Иринархове он наверняка не заживется. Как только Авдеича сделают спикером, наш Президент останется последней ступенечкой…

Я посмотрел на очень серьезного Мишку.

– В принципе, – проговорил я, – вашему «Норду» выигрыш Иринархова будет только на руку. У вас сразу работы прибавится. Резко…

Алехин тут же покраснел, надулся и ответил с обидой:

– Оскорблять-то нас зачем, Яшка? Стервятниками-то зачем нас выставлять? Если Авдеич придет, всем хана будет, и «Норд» наш без надобности. Для братских могил наша квалификация не нужна.

Баранов спросил негромко:

– Значит, вы нам все-таки поможете?

– Нет, – отозвался Алехин. – Боюсь, что фирма «Норд» вам помогать не будет. Наших парней лучше не впутывать, да и не поверят они вам… Но вот я вам помогу. Считайте, что у меня тоже крыша поехала.

– Массовый психоз продолжается, – искренне обрадовался Дима. – А я уж боялся, что нам одним все придется делать: ручками, ручками…

– Придется, – успокоил журналиста Алехин – Земснарядов не держим-с. Тонкая у нас работа, можно сказать, ювелирная. Золотых рук требует.

– Не все то золото… – моментально выдал пословицу неутомимый Баранов. – Ой, извините, – поправился он. – Это уже инстинктивно. Однажды имел глупость заучить словарь пословиц и крылатых выражений. Думал, для работы подойдет. Думал, в статьях станет больше искрометной народной мудрости.

Я прервал разговор двух молодых мудрецов.

– Двинулись, – сказал я. – И поторопимся. Присоединяйся, Мишук.

– А куда двинулись? – на всякий случай спросил Алехин, когда мы выехали из дворика. Обнадеженные бомжи-землекопы проводили нашу машину преданными взглядами. Можно было не сомневаться, что они теперь никуда не денутся: появление в нашей компании могущественного нарядчика убедило их в серьезности наших намерений.

– Куда мы двинулись? – повторил я алехинский вопрос. – Да так, собачку проведать.

Новая областная ветлечебница располагалась на окраине Москвы, неподалеку от Окружной. Высокий сутулый главветврач, которого я на всякий случай предупредил по телефону, уже ждал нас. Без лишних разговоров он сразу повел нас среди вольеров с собаками, немного поплутал, но наконец остановился возле большой клетки. Овчарка, лежащая на соломенной подстилке, устало и безразлично поглядела на нас и даже не тявкнула.

– Можете забирать, если хотите, – сказал главный ветеринар. – Мы уже собирались ее усыплять. Отличный экземпляр, но все боялись связываться.

– Отчего же боялись? – не отрывая глаз от овчарки, полюбопытствовал Алехин. Насколько я помню, он с детства нашего босоногого был неравнодушен к собакам. Вечно прикармливал каких-то дворняжек, тайком от родителей.

– Вначале думали, что бешеная, – пояснил наш провожатый. – Чуть было сразу не пристрелили. Хорошо еще, наш санитар заметил, как она воду лакала… Привезли сюда. Хозяин, ясное дело, от собаки сразу отказался после того случая. Ему еще руку толком не успели перебинтовать, а он уже орет: уберите, мол, от меня эту дрянь. Делайте, мол, с этой тварью что хотите. Хоть на мыло отправьте. Вот мы ее и забрали к себе. Думали сначала подыскать ей нового хозяина, какого-нибудь инвалида из общества слепых. Мы часто так делаем. Некоторые даже приходили, но послушают ее историю – и уходят восвояси. Раз она, дескать, одного своего хозяина покусала, то где, спрашивается, гарантия, что и нового хозяина не загрызет… Она, кстати, первую неделю очень нервно себя вела. Вольер трясла, почти ничего не ела, не подпускала никого – и так выла, что нам самим жутко делалось. Как по покойнику выла, честное слово. Сейчас, правда, притихла. Выдохлась, наверное…

Я взглянул на овчарку. Возмутительница спокойствия измученно смотрела на пришельцев.

– Голда, – позвал я. – Эй, Голда, пойдешь с нами?

При звуках собственного имени овчарка насторожилась. Она поднялась со своего места и медленно подошла к сетке.

– Погоди, дай я с ней поговорю, – оттеснил меня Алехин. Он присел на корточки у самого вольера и, по-прежнему глядя на собаку, спросил у ветеринара: – Есть, тут какая-нибудь еда?

Главный ветеринар пошарил у себя в кармане халата, извлек замусоленный кусочек сахара и, протянув его Мишке, предупредил:

– Не станет она его брать. Сколько мы ни пытались, из рук ничего не берет. Если только в миске оставить и уйти, тогда, может быть, и съест.

– Посмотрим, – пробормотал Алехин, взял сахар и положил его на ладонь. – Голда, – сказал он овчарке. – Не бойся, Голда… Все тебя предали, да? Возьми, погрызи, это вкусно… – Держа на ладони сахар, Мишка одновременно приоткрыл дверцу вольера.

Главный ветеринар на всякий случай отошел подальше.

Овчарка сделала шаг в сторону алехинской руки и негромко зарычала.

– Голда, – спокойно сказал Мишка, не убирая руки. – Мы друзья, Голда… Понимаешь?

Дима Баранов шепнул мне на ухо:

– Интересно, почему он собаку так назвал? Есть же нормальные собачьи клички, имена-то человеческие зачем давать…

– Для некоторых в этом и есть особый кайф, – тоже шепотом ответил я. – У нашего отставного вице тоже, говорят, спаниеля Ароном кличут. Удобно. Словно у тебя живет домашний еврей. Если у тебя плохое настроение, можешь эту собачью морду назвать как хочешь. Или задать ей трепку. Кого-то, возможно, это успокаивает…

Главный ветеринар вдруг проговорил изумленно:

102